FUZZ: А ваших книжек «Старый пионер» и «Мальчик как мальчик» уже и не найти в продаже…
Олег Гаркуша: Конечно. У меня дома лежат экземпляров пятьдесят. Думаю, что бы с ними сделать… Если буду продавать, то дорого: скажем, по тысяче рублей за два томика. А «Старый пионер» — так это вообще раритет. И на книгу не тянет даже: тоненькая брошюрка на плохенькой бумаге, мелким шрифтом набранная.
FUZZ: Вы готовите новую книжку к выходу?
Олег: Да, сейчас уже практически готова книга, но не знаю, стоит ли называть ее новой. Это стихи, появившиеся после того материала, который был в книге «Мальчик как мальчик», то есть писанные на протяжении лет десяти.
FUZZ: Десять лет проходит — и вы выдаете книгу…
Олег: Ну, я не специально. Не могу же я выпустить книжку из пяти стихов, хе-хе! Стихи я никогда не вымучиваю — я их записываю. Записал два стиха в год — и живу себе дальше. Накопилось у меня стихотворений где-то с девяносто штук. Книга будет называться «Ворона» и выйдет она на следующий год, может, даже ко дню моего рождения. Она будет, конечно, потоньше, чем «Мальчик как мальчик». Оформлением займется Гавриил Лубнин, гениальный и талантливый художник и не только.
FUZZ: Он, вроде, и раньше помогал вам с оформлением книг?
Олег: Нет, он делал мне афиши — лучшие артефакты моей концертной истории. Стиль у Лубнина гротесковый, мне нравится. Да и все без исключения, что он делает, мне издавна нравится. Он и Дмитрию Озерскому оформлял книжку детских стихов.
FUZZ: Ваши стихи совсем не детские, конечно, но в них живет ребенок. Детство и детские воспоминания что значат для вас?
Олег: Детство — это незабываемое время. У каждого взрослого человека какие-то воспоминания оттуда сохраняются. Бабушка любимая, приключения, связанные с той наивной жизнью. И в душе через некоторое количество лет детскость эта прорастает. Ну, как известно, есть возраст душевный и биологический. Вот мой душевный возраст — лет 14. Я не ощущаю себя на 50 лет, хотя изображение, наверное, говорит об этом, хе-хе. Но я такой же пацан, как и раньше.
FUZZ: Вы и проказничаете нынче, как четырнадцатилетний?
Олег: Хе-хе! Не устраиваю сумасшествий, конечно, но со своими коллегами по группе или дома я не прочь… Сын мне вообще говорит, что мне взрослеть давно пора, хе-хе!
FUZZ: А за тем, что сейчас делает Леонид Фёдоров, вы следите?
Олег: Конечно, нет! У меня все диски есть, хе-хе-хе, наверное, штук семь. Ну, очень много! «Четыресполовинойтонны» я слушал, а остальное уже нет. Были какие-то попытки… Раньше мы как слушали музыку: доставали записи, закрывались дома и — слушали!.. А сейчас очень сложно найти время для этого. Я лучше тупо телевизор посмотрю, чем буду слушать Федорова-Волкова. Хе-хе-хе! Ну, мне стыдно, да. Нужно слушать, да. Вот поеду на дачу, в беседке буду сидеть и слушать Федоровские диски.
FUZZ: Последняя ваша роль в кино — в фильме Ильи Хржановского «Дау». Как идут съемки и каково вам было играть Хармса?
Олег: Как идут съемки, понятия не имею. Я снялся в свое время — даже не помню, когда именно — в некоем эпизоде, где играл Хармса. Мой герой шел по улице, а ему навстречу — профессор Ландау, который на самом деле Дау… И, по-моему, я был с сачком. Очень странно одет. Ну, в стиле Хармса. Вообще, если моя эпизодическая роль и мое появление в фильме как-то отметилось, то это очень хорошо, если мне это удается, это классно, конечно. Я не буду хвастаться, но сыграть в эпизоде (как говорят актеры с опытом) — это очень сильно.
FUZZ: Хармс же ваш поэт любимый.
Олег: Ну да.
FUZZ: Вам должны были роль побольше дать, чтоб в нее вживаться пришлось. Так же интересней.
Олег: Я всем режиссерам говорю: если вы мне даете роль, то, пожалуйста, без слов. Потому что у меня, во-первых, плохая память, а во-вторых… Вот бывает, снимают великого актера. Он вообще ничего не говорит, не шевелится никак. Но у него в лице — все. Достичь такого уровня — это огого… А слова — ну что слова? Бла-бла-бла — и что? Это не отложилось, и тебе люди не поверили.
FUZZ: Фильмы с вашим участием приходится очень внимательно смотреть, потому что легко можно пропустить момент вашего появления.
Олег: Хе-хе! Ну это с паузами надо смотреть — как я делал с фильмом «Хрусталев, машину!». К съемкам я готовился неделю, и неделю еще меня снимали. А на экране это было не больше минуты, наверное. Можно похвастаться, что у великого Германа я два раза снялся. Ну и все. Процесс съемок мне нравится, только если он не нудный. Вот у того же Игоря Волошина комфортно сниматься. (Олег Гаркуша снялся в двух его фильмах: «Нирвана» и «Я».) Весело, есть интерес. Все — от оператора, осветителя до массовки — дружная команда. А у других нудятина какая-то… Я же люблю импровизировать! А некоторые режиссеры не любят это дело. У Антона Сиверса в фильме «Качели» меня вяжут, заламывают руки, и я, понятное дело, сказал одно слово на «б». Пришлось потом мне это слово перезаписывать: вместо «б…» говорить «б-р-р» или что-то такое. Ну, ему видней.
FUZZ: Раз уж мы о кино заговорили, в фильме «Взломщик» героя Кинчева озвучивает ведь не он сам?
Олег: Озвучивал Владимир Осипчук, актер Малого Драматического театра. Он трагически погиб буквально через несколько лет после этого. Там какая-то странная история с озвучанием. То ли Костя сам не смог, то ли что… Нестыковка какая-то случилась. Я всегда говорил, что озвучивать своего героя должен сам актер — если только он не картавит или вообще говорить не может. Я-то знаю Костины интонации и все остальное. Да и не только я: эта «подмена» стала отталкивающей для многих зрителей. Режиссер Валерий Огородников, светлая ему память, во «Взломщике» развивает несколько линий: и политическую, и историю мальчика, и «алкоголическую», и «тусовочную». Но ни одна из них не становится главной — это очень запутывает. И все же в те времена «Взломщик» прогремел на всю страну — так же, как и документальная лента «Легко ли быть молодым». И еще фильм «Рок». Вот эти три фильма лучше всего показывают, как дело было. Когда я ездил по стране со «Взломщиком», представлял его в кинотеатрах, люди вставали с мест, говорили, что я фашист и всех нужно повесить. Время было такое: люди буквально воспринимали то, что происходит на экране. Вот я с девушкой танцую под «Черного Кота», и вот я ее бросил на диван. Фашист!
В этот момент у Олега Гаркуши звонит телефон. Он попросит бармена переключить приемник на «Радио Рокс» и сделать погромче. Парни за соседним столиком навострили уши.
— Але, Женечка! Привет!
Олег рассказывает о грядущем концерте АУКЦЫОНА, кокетничает с ведущей, видимо, давней его знакомой, читает стихотворение и под конец почти случайно роняет, что фонд «Гаркундель» в скором времени получит, наконец, от городской администрации собственное помещение.
— Да, Жень, спасибо тебе огромное. Обнимаю-целую. Дай-то Бог, дай-то Бог. Надо, говорят, пойти свечку поставить, хе-хе!
FUZZ: Неужели у «Гаркунделя» появился свой уголок?
Олег: Ну, об этом еще рано говорить… Фонд существует вот уже пять лет. У города для таких организаций, как наш фонд, есть так называемые льготные помещения. Коммерческое будет стоить, скажем, пять тысяч долларов в месяц, а льготное — пять рублей. Разница есть. Все, и Валентина Ивановна даже, знали, что мне нужно, хе-хе. Естественно, на тысячу квадратных метров в центре, как я хотел изначально, рассчитывать не приходится. Вот, последнее письмо из Смольного было: мол, предлагаем вам два помещения, выбирайте. Одно находится в Пушкине, хе-хе, а другое — на улице Чехова. Ну, я выбрал второй вариант, конечно. На Чехова маленькое оно, конечно, двести метров. И сделать творческий центр, где было бы все — от студии до концертного зала, не получится. Но мне б сделать так, чтобы народ, как прежде, собирался, играл, разговаривал, творил. Ну, клуб, в общем. Если хотя бы это удастся, будет просто замечательно.
Фото: Валерий ПОТАПОВ, Павел ВЛАДИМИРСКИЙ
Ольга Рябухина
