Название нового альбома литовской певицы «Mutabor» — заклинание из сказки Вильгельма Гауфа «Калиф-Аист». По ней, произнеся это слово и понюхав волшебного порошку, можно превратиться в животное.
Как выяснилось во время концерта, Алина Орлова не прочь не только превратиться в кого-нибудь, но и превращать тоже. Сидя за синтезатором, что та Полли Джин Харви за фортепьяно, Алина, закрыв глаза, раскачивается в такт и завывает так, что по телу пробегают мурашки. Она кажется лесной волшебницей или даже бесноватой ведьмой, которая во что бы то ни стало желает заколдовать зал. Магическую формулу «Кто проснется этой ночью, тот навеки не уснет, кто услышит эту песню, тот покоя не найдет», выведенную на первом альбоме, певица пускает в ход и на новом. Песни с альбома «Mutabor» беспокойные: что-то в них шумит, шебуршит, переливается, звенит, стонет, то вдруг заухает сова; есть несколько «страшилок». В руке Алины звенит колокольчик, иногда она жмет на клавиши небольшой электронной клавиатуры. Смешивает ингредиенты по вкусу. Вместе с ней на сцене колдуют скрипач Симас и гитарист Ауримас. Они то появляются, то исчезают — тоже по мере надобности, как того требуют рецепты музыкальных снадобий. От сцены словно тянет холодком.
Вдоволь наигравшись со зрительскими нервами, Алина ушла за кулисы. FUZZ отправился следом, чтобы поговорить с певицей. Вот она, в полный рост, в окружении поклонников, выводит свой e-mail на матовой обложке новой пластинки. FUZZ справляется у Алины, есть ли у нее силы поговорить. «Да, конечно. Пойдем наверх». Алина взбегает через ступеньку по винтовой лестнице, как мальчишка. Синее платье, напоминающее матроску, не скрывает сухой, мускулистой фигурки. Вместо колготок — бледно-персиковые лосины в цветах. На ногах коричневые замшевые тапочки. FUZZ еле поспевает за ней. «Ой, там занято. Куда же нам сесть?». В конце концов мы садимся рядом с Симасом и Ауримасом, которые, в отличие от Алины, плохо говорят по-русски, что не мешает им болтать со «случайно» зашедшей за кулисы зрительницей — по-английски.
Алина очень устала. После концерта она раздавала автографы толпе поклонников. Многие из них говорили, что бывали в Висагинасе или в Вильнюсе, что им понравилась Литва. «Можно с тобой сфотографироваться?» Кто-то попросил записать видеопоздравление ко дню рождения для подруги — Алина не отказала. Кто-то размахивал руками и смущенно повторял, мол, этот концерт — что-то фантастическое, необыкновенное. Алина улыбалась и не знала, куда себя деть.
И вот мы уселись на красный диван. Серо-зеленые глаза певицы дико и мутновато блестят, слова заплетаются, голос уставший, но она улыбается. FUZZ просит рассказать, где и как она нашла своих музыкантов.
Алина Орлова: С Симасом, который на скрипке играет, я со школьных еще дней, мы с ним учились в одной музыкальной школе. Однажды учительница по английскому попросила для школьного мероприятия придумать номер, и мы в актовом зале начали думать что-то, и так красиво все получалось. И вот тогда мы с ним начали играть, и до сих пор еще играем. А Ауримас давно уже крутился в литовской студии. Хотя гитару я особо не любила до этого, но как-то она мне полюбилась у него в руках.
Алина улыбнулась и, нащупав дырочку в правом ухе, вдела замысловатую сережку, которую ей только что подарила поклонница.
FUZZ: Ты сама контролируешь творческий процесс, или есть люди, которые говорят тебе, что делать?
Алина: Есть музыкальный продюсер, который работает со звуком, он сейчас сидел за пультом. Он с нами ездит везде, но (ухмыляется) он не говорит, что делать, а чего нет. Он только помогает воплотить идеи технически, потому что это трудно. А так вообще никто не велит ничего. Все можно делать, что только захотеть. Что очень приятно, конечно.
FUZZ: Ты поешь, что «Если чудеса только в книжках, если чудеса только в фильмах…». Как думаешь, они есть где-то, кроме тех, что в книжках и в фильмах?
Алина: Может, все-таки есть. Слишком редко, наверное. Ну, я надеюсь, что они есть. Надежда есть даже в моих песнях. В мелочах? Ну, в мелочах чудеса есть, это и так ясно. Вообще я пою про чудо божественное, которое бы подтвердило Его присутствие. Но как-то оно не подтверждается никогда. (смеется) Но это правильно, так и должно быть.
FUZZ: На этом концерте ты показала себя могущественной волшебницей, ведьмой даже.
Алина: Правда? Я ж вообще ничего не знаю о том, как люди это видят… Ну, время идет, и я меняюсь.
FUZZ: Мурашки прямо бегают по телу. Жутковато.
Алина (улыбается): Хорошо. Жутковато — это, может, и не очень приятно. Но я люблю, когда жутко. Это такое сильное чувство.
FUZZ: Я слышала, литовские сказки как раз очень страшные.
Алина: Там жутких много! В литовских народных сказках много непонятного, страшного… Но я их люблю. Думаю, во всех народных сказках много жути. Те же братья Гримм. У меня была в детстве их книжка, толстая такая, с очень страшными иллюстрациями. А они же собирали просто немецкие народные сказки. Но там вообще… очень страшно. Есть про всякие виселицы, повешенных, кому-то сундуком голову отрезало. (смеется) Очень много жути! Наверное, это необходимо для народных сказок. Их же изначально не читали, а рассказывали, чтобы напугать, разбудить воображение. Мы ведь в детстве тоже рассказывали страшилки, когда сидели во дворе. Все эти страшные истории пошли с пионерских лагерей… Недавно я нашла в интернете эти самые страшилки. И я почитала — там столько интересного! Но эти истории уже совсем другие: действие чаще всего происходит в квартире и связано с какими-нибудь предметами… Например, мама сказала девочке идти в магазин: иди и купи голубую ленту. Девочка пошла. А голубой ленты нет. Есть только какая-нибудь красная. Она покупает красную ленту. Ей продавец говорит: ты эту красную ленту привяжи к батарее на ночь, только не забудь, не то будет несчастье. Она забывает, потому что праздник, у мамы день рождения, все дела. И потом ее родители… (смеется) У нас было во дворе то же самое, хотя неизвестно, откуда это пришло и почему.
FUZZ: Твой папа поляк. Ты по-польски разговариваешь?
Алина: По-польски я что-то понимаю, но не разговариваю. Я изучала польский язык одно время, потому что мы с подругой в лагерь хотели съездить вместе. Три года мы его учили, но так никуда и не уехали.
Завязывается разговор о «жутковатом романе» молодой польской писательницы. Выясняется, что мы обе его читали.
Алина: Я на русском много читаю. Недавно начала читать Солженицына. Никогда его не читала. Не «ГУЛАГ» этот, а вообще там всякие рассказы. Что еще… А, Кортасара «Игру в классики» перечитаю, наверное, опять. Чехова люблю, Хармса люблю очень. Капоте, Фолкнера люблю. Иногда мне что-то советуют, но в основном я сама выбираю, что читать.
FUZZ: После школы ты же ничего не заканчивала? Но поступала куда-то?
Алина: Я поступала в художественную академию, но они меня не взяли, и больше я никуда не поступала. Я думаю, может, вообще не в Литве учиться, потому что я не знаю, где там учиться.
Алина потянулась за пачкой табака и папиросной бумагой и начала ловко скручивать маленькую папироску.
FUZZ: Сейчас что-то с сигаретами стало: они ужасные.
Алина: Те, которые сигареты-сигареты?
FUZZ: Да.
Алина: В России их же здесь и производят. Табак другой совсем. Я вообще люблю курить, но если я курю обычные сигареты, то получается, что я их очень много курю. Потому что ты куришь-куришь и не можешь покурить до конца, потому что это же как фаст-фуд: никогда не почувствуешь себя сытым, потому что там все так сделано, чтобы ты еще шел и покупал.
FUZZ: Ты выступала во Франции, и французский режиссер тебя снимал. Не хочешь записать что-то на французском?
Алина: Язык подучить было бы неплохо, конечно. Но записывать не хочу. Вообще я не думаю, что надо стараться кому-то угодить. Меня к французскому не тянет, потому что он такой слишком красивый.
FUZZ: У тебя и так в голове винегрет языковой?
Алина: Это да. Мне вообще лучше и на английском не петь. Потому что это не совсем то. Я совсем не чувствую, что пою. О чем пою, я знаю, конечно, и даже слова могу написать, и даже не совсем плохие. Но это же не мой язык. Мне должно русского и литовского хватать. Но если углубляться, я ни того, ни другого языка до конца не знаю. Лучше не распыляться сильно.
FUZZ: Кстати, о стихах. Ты исполнила песню «Ворон» на стихи Пушкина. Чем она тебе приглянулась?
Алина (смеется): Жутковатостью, трагичностью.
FUZZ: В связи с тем, что тебя фотографируют часто, с тобой хотят общаться, не чувствуешь ли ты себя потерянной и не перестаешь ли ты себе нравиться?
Алина: Так все получилось… Я уже привыкла даже. Конечно, это отнимает очень много энергии, особенно общение с людьми. Тяжело бывает. Мне вообще нелегко это все дается. Но я учусь. А насчет нравиться… (произносит это слово по слогам, как бы ощупывая его) Да я как-то себе особо никогда не нравилась.
Фото: Вера Бачинина
Ольга Рябухина
