Перед началом концерта у Кутафьевой башни Кремля растянулась длинная очередь, которая неторопливо просачивалась через рамки металлодетекторов и сотрудников милиции, осматривавших проходящих к ГКД. Заходил я уже в самом её конце, обретя долгожданный билет. Не оставляя куртку в практически заполненном гардеробе, влетаю в амфитеатр. В иных залах такой амфитеатр называют балконом. Кремлёвский Дворец – действительно зал немаленький, и музыкантов с такого расстояния не разглядеть, но спасают зрителей экраны с прямой трансляцией событий со сцены.
К этому моменту, увы, упущено начало концерта, а вместе с ним как минимум «Dance Me To The End Of Love», «The Future» и «Everybody Knows». Очередь на вход двигалась как-то неторопливо, а маэстро Леонард начал концерт чуть ли не ровно в заявленные семь. Как оказалось, этому была не очень приятная причина.
В первые минуты было ощущение, что я смотрю DVD (ну, или Blu-Ray). На сцену смотреть было зачастую бесполезно, так что я наблюдал за экранами. Сопровождалось это совершенно безукоризненным звуком, в котором четко и правильно было слышно абсолютно все инструменты и вокализы. Конечно, это музыка тихая, негромкая, неторопливая, обходящаяся без сэмплеров, гитарных примочек и прочих звуковых эффектов, но такая кристальная чистота звучания на московских концертах – почти нонсенс.
Хочется заметить, что зал вполне соответствовал происходящему на сцене. Странно было бы представить этот концерт в каких-нибудь «Лужниках». И по музыке, и по публике (преимущественно, довольно респектабельной, что подтверждалось ценами на билеты).
Концертный состав Коэна, помимо самого маэстро, – не менявшие весь концерт рабочих инструментов басист, гитарист и барабанщик; три шикарных мультиинструменталиста на клавишных, гитарах и преимущественно духовых соответственно; и также дуэт бэк-вокалисток. Весь коллектив музыканта был любовно и с юмором представлен его лидером в течение концерта аж дважды.
На мультиинструменталистах хотелось бы остановиться подробнее. Зал восторженно аплодировал после каждого сольного инструментального вступления, а Коэн неоднократно снимал перед ними в знак почтения свою неизменную шляпу.
Совершенно восхищал соло-гитарист Хавьер Мас, легко выдававший феерические, невообразимые соло на столь же небанальных гитарных инструментах. Кроме «обыкновенной» акустической двенадцатиструнки и не менее «обыкновенного» электрического «Стратокастера», присутствовали лютни и кобзы
Особо тёплый приём у зрителей заслужил и клавишник-сакософонист-«дудочник» Дино Сольдо – на его сольных партиях аплодисменты были особенно громкими. Клавишник Нил Ларсен, игравший на давнишних аналоговых инструментах, был меньше остальных награждён откликом публики, но ничем не уступал товарищам по коллективу.
Сам Коэн – благостный дедушка, мудрец, повидавший многое, и, как он сам выразился, «готовый многое рассказать». Кому-то виделось наигранным его постоянное припадание на колени в особо чувственные моменты песен, однако лично мне это казалось очень даже органичным. Когда, например, звучала «Chelsea Hotel No. 2».
К слову, это был первый, из увиденных мной в тот вечер, концертный highlight – побежали мурашки и возникло обязательное для концертов хороших, отличных и лучше того ощущение причастности к великому и прекрасному.
Следовавшая далее многоминутная «Waiting For The Miracle» только его усилила. Жаль, что вскоре наступил антракт.
Давно я не был на концертах с антрактом. Не знаю, это условие Кремля или всё-таки музыкантов. В любом случае, в антракте удалось перебежать в партер, и за концертом можно было смело следить, не смотря на экраны.
Началось второе отделение с практически сольных выступлений Коэна – “Tower Of Song” и “Suzanne” маэстро сыграл с самым скромным аккомпанементом, акцентировав всё внимание на себе.
Дальше блок не менее известных песен – “The Partisan” (ну очень удалась, даже несмотря на приторный аккордеон), “Gypsy’s Wife”, “Sisters Of Mercy”.
Крайне мощно (так же как и “…Miracle”) прозвучала «I’m Your Man». Неудивительно, что владелец этого узнаваемого баритона легко завоёвывал сердца красавиц.
Ну и предсказуемая вершина концерта – “Hallelujah”. Маэстро снова падает на колени, и снова нечего сказать – настолько высок эмоциональный накал, хотя барабанщик играет настолько неспешно, что ни о каких накалах речи, казалось бы, быть не может.
“Take This Waltz” и, казалось бы, всё. Но ускакавший по-молодецки в конце песни Коэн буквально через полминуты возвращается обратно. Зал как по команде встаёт, поклонники несут цветы, и… начинается стандартный бис этого тура. “So Long, Marianne”.
Его же, этого концерта, могло и не быть. Могло не быть, если бы за Коэна не сделали выбор обстоятельства. Обидная история с обокравшим его продюсером, и уговоры окружающих – если б не они, то мир бы не вкусил всей соли, мудрости и сладости этих прекрасных песен о вечном, в самом убедительном из их воплощений. Живьём.
Между прочим, следующей была “First We Take Manhattan”.
Вот и проявилась и причина столь раннего начала, и причина столь скорого возвращения на бис. Во всех концертах до Москвы в бисе фигурировало 6-7 песен, здесь же всё обошлось тремя. «Мы были бы готовы играть для вас всю ночь, но есть различные обстоятельства и причины, мешающие нам, поэтому… It’s closing time”. Музыканты заиграли одноименную песню, провозглашающую окончание концерта. На официальном сайте, в блоге музыканта, неявно причиной укорачивания концертной программы стал некий «комендантский час». Жаль, но трёхчасовая программа с антрактом оказалось слишком длинной для порядков ГКД, так что кое-что из весьма желанного москвичам услышать не довелось.
Но я уверен, что оставшиеся в этом зале до конца (а были и ушедшие) найдут для всего происходившего вечером 7 октября не последнее место в своей памяти.
И они наверняка согласятся со мной. Дай Вам Бог здоровья, мистер Леонард.
Фото: Алексей Иванов
Сергей Мудрик
