Как всегда, остается надежда на новое поколение. Оглядываясь по сторонам с тоской во взоре, гораздо чаще, чем хотелось бы, приходится констатировать факт полной инфантильности в творчестве и дешевых понтов в имиджевом проявлении. Ирокез, крашеный аптечной зеленкой, становится сродни театральному резанию вен, а кулон “анархия” из магазина “Рок-культура” — путеводной звездой провинциального поэта. Но именно из провинции в последнее время все чаще приходит что-то интересное. К его числу относится и группа из Выборга ПОСЛЕДНИЕ ТАНКИ В ПАРИЖЕ.
Привет из города Гумбертов
Выборг, если отбросить исторические достопримечательности и близость границы с Финляндией, — типичный провинциальный город, где каждый второй молодой человек считает себя поэтом или художником, где чем моложе girlfriend, тем это престижнее, где если не стимуляторы, то водка — единственный побег из реальности. Два-три кабака, городские аттракционы в центральном парке и набережная. В этой безнадеге обычно берет начало креативная личность. И группа ПТВП, лидером которой является Алексей Никонов, — не исключение.
Официально группа существует с 1996 года, и успела выпустить три альбома. Популярность музыкантов в Питере начала заметно расти после того, как на них обратил благосклонный взгляд Ан-дрей Владимирович Тропилло. За 8 лет группа поднаторела в клубных и фестивальных выступлениях. На концертах звучит вполне отрепетированная программа, произвольно прерываемая декламацией Алексеем своих стихов. И если он в ударе, то вполне может завести публику с пол-оборота, — благо, артистичен от природы. Из созданного им образа Никонов, похоже, редко выходит даже в жизни.
В лучших традициях отечественного панка, в перерывах между коньяком, девушками, музыкой и стимуляторами он почитывает Шпенглера и Троцкого, может позволить себе вставить в одну из песен цитату из Камю, а также сочиняет истории в стиле Берроуза (хотя самого Уильяма С. Б. считает торчком, а битников терпеть не может). Кроме того, он пишет талантливые “народные” тексты и любит рассуждать о постмодернизме.
Первейшая задача поэта
FUZZ: Леша, я слышала, что существует четыре варианта расшифровки ПТВП. Ты можешь их обнародовать?
Алексей Никонов: Все говорить? Или только умные? Хорошо, все, кроме Путина. Путин уже не катит. Есть еще вариант ПОШЛА ТЫ В П... А если серьезно, то группа раньше называлась ПОСЛЕДНЕЕ ТАНГО В ПАРИЖЕ. У нас был барабанщик, Рэтд. Он был лидером группы ХИМЕРА. Нам повезло, что он тоже с нами играл. Рэтд однажды сказал: “Парни, давайте называться ПОСЛЕДНИМИ ТАНКАМИ”. Что мы и сделали. Еще одно объяснение есть. Фильм Бертолуччи символизировал собой конец революции 1968 года — разочарование ситуационизма. Моя задача как поэта — этот ситуационизм не то чтобы возродить, но сделать на постмодернистском фарше нечто подобное. Я знаю, как нельзя, но не очень хорошо разбираюсь, как можно. Я знаю, как надо в поэзии. Но как надо в идеологии, я еще не до конца сформулировал. Когда мне будет 32 года, тогда мы и поговорим.
FUZZ: “Гекс@ген” как симулякр гексогена
Алексей: Наш первый альбом назывался “Девственность”, хотя его с трудом можно назвать альбомом. Он шумовой и очень грязный. Второй альбом “Параномания” выпущен в 1999 году при помощи пацанов из группы АЭРОПЛАН, и третий, “Гекс@ген” выпущен в 2001 году. Сейчас его можно достать на дисках.
FUZZ: А первые альбомы — раритеты?
Алексей: Нет, почему, их тоже можно достать. Тот, кто слушал первый альбом, должен ходить с ирокезом и в грязных носках. А тот, кто слушал последний, должен читать Шпенглера и Хайдеггера.
FUZZ: Ваш стиль называют глэм-панком. Почему?
Алексей: Вообще-то мы называемся “спагетти-панк”. Это аллюзия на Серджио Леоне. Он снимал спагетти-вестерны. Это было массовое искусство. Именно потому что наш панк массовый, мы называемся “спагетти-панк”. Кроме того, в этой панковой форме мы несем совершенно противоположную идею, чем та, которая закладывается в этот стиль. Я не занимаюсь сложными социальными проблемами в текстах. Но это долго объяснять. Проще сказать так: мы все разноцветные и, в общем-то, не грязные парни. Как говорится, по одежке встречают, по уму провожают. А мы хотели бы, чтобы нас встречали и по одежке, и по уму. Потому и глэм-панк. Хотя это спорный термин.
FUZZ: Да, “по уму” — это хорошо. Тем более что песня “Чиво-Чиво” — очень концептуальная вещь.
Алексей: Между прочим, очень сложный текст, если рассматривать его с точки зрения семиотики. Некоторые записывают на бумажке, и учат его как Пушкина. “Чиво-Чиво” — это крик отчаяния, на самом деле. Вообще-то, весь “Гекс@ген” — это альбом симулякров. Каждая песня по-своему соответствует какому-то музыкальному влиянию. Но это не плагиат. По сути, это последний постмодернистский альбом, после чего постмодернизм существовать просто не сможет. И мы поставили точку на нем.
FUZZ: Ты не боишься, что панки, которые будут слушать альбом, не поймут концепции этой работы?
Алексей: Альбом на то и рассчитан. Он весь и не должен нравится. Но хоть одну песню для себя найдет каждый. Хорошо, если от него будет переться какой-нибудь тупой человек или кто-то, засаженный на Сартре. Скажем, в песне “Кровь И Сперма” есть фраза из Камю, а в “Империи” цитируется Бакунин. Если этого не заметят, то и Бог с ним. Правда, говорят, что искусство, которое не заметили, не имеет права на существование, но я думаю, что наше поколение — не такие уж дебилы. Оно просто делится на не очень образованных и очень образованных.
Последняя стадия дефлорации
FUZZ: Тебе приходилось выступать перед неадекватной аудиторией?
Алексей: Это же была целая история! Приехали шведы и устроили конкурс: кто выиграет, тот в Швецию поедет альбом записывать и будут жить там на полную халяву. Мы сдуру вписались. Приезжаем в клуб и начинаем подрубать, что это за параша. Я выхожу на сцену, а передо мной сидят реальные люди, все на брюликах и бабле. Говорю: “Здорово, толстые!” и тут же бритву достаю и по рукам — ших! Расстегиваю штаны и туда же... Нас, конечно, со сцены согнали. Там весь пол был залит отвратительной смесью, — не то, что кровью, а слизь такая получилась... противно. Какие-то бабушки выбежали, начали пол тут же намывать. А самое смешное, что вместе с бабушками голые тетки танцевать выскочили. И Паша Кашин на сцене. Мы плюнули на это все и уехали. И получили третье место. Ха-ха! Потому что по-другому они не понимают.
FUZZ: А кто занял первое место?
Алексей: ВРАГИ, но они, конечно же, никуда не поехали.
FUZZ: Как ты относишься к слогану “sex, drugs and rock’n’roll”?
Алексей: Нет! Я ненавижу рок-н-ролл. Тут был концерт в Выборге “Звезды рок-н-ролла”. Мы отказались в нем играть. Во-первых, мы не звезды, во-вторых, мы не играем рок-н-ролл. Если бы было написано “Звезды акробатического рок-н-ролла”, мы бы сыграли.
FUZZ: Что ты будешь делать, когда заработаешь много денег?
Алексей: Куплю самолет, посажу туда цыган с медведем и устрою бардак. А когда будем лететь над Атлантикой, открою иллюминатор и буду кричать: “Ха-амы!”
Никонов — наше все
“Наше все” — это что-то вроде матерного слова, которое может выражать как крайнюю степень восхищения, так и глубину “попадалова”. Несмотря на “наше все”, Никонов, по сути, трагический персонаж, глубокий интроверт с экстравертными замашками пофигиста. Панк как современная форма юродства оказался универсален для него как для личности и поэта. Его дефлорация — это потеря веры романтика в искренность окружающего мира.
Алексей: Я до пятого класса таким идейным парнем был, на всех собраниях салют отдавал. “Четвертая высота” — вот что меня первое обмануло. Потом началась вся эта параша, и я голову сорвал. Думаю, ладно, в честь этого надо начинать пить и курить. В результате я сейчас учусь в школе рабочей молодежи в 10-м классе, потому что мне приятно с девочками-школьницами сидеть...
То, что ПТВП, при благоприятно сложившихся для музыкантов обстоятельствах, может войти в ряд “собирателей стадионов” и стать для нашей молодежи культовой командой, имеет большой процент вероятности. Практически каждая их песня просится в руки дворовым музыкантам (“Трава-любовь, и небо в алмазах...”), так как любая тема на аккордах не более пяти штук за песню близка и понятна нашей акселеративной молодежи. Вам нужна анархия или актуальность? Пожалуйста, и “их есть у меня”.
Как бы там ни было, и что бы ни случилось с Лехой Никоновым и его группой ПОСЛЕДНИЕ ТАНКИ В ПАРИЖЕ, ясно одно: он уже оставил о себе память в умах и сердцах.
Елена ВИШНЯ
FUZZ 11 2002
