Александр Николаевич Житинский был многолетним добрым товарищем нашего издания. В самом первом номере, вышедшем 2 марта 1991 года, имеется его воспоминание о Викторе Цое.
Читатели, зрители и пользователи благодарны Прекрасному Рок-Дилетанту за его произведения, от ставшей народной картины «Переступить черту» до обязательных к прочтению книг об отечественной рок-музыке.
Ниже – одно из интервью с Александром Житинским в FUZZE, в котором он рассказывает коротко о важном.
Автор: Лиза Потёмкина, 2001.
Рок-клуб. Попасть на рок-фестиваль считалось престижным
Юрий Алексеевич был первым человеком в космосе. Александр Николаевич был первым человеком в космосе питерского рока. Первым человеком со стороны. Подозрительный немолодой мужчина из взрослого мира тотального идейного конформизма сидел на концертах и внимательно слушал. Александр Житинский — рок-дилетант со стажем, личный друг рок-профессионалов, первооткрыватель, промоутер и пиарщик многих и многих периферийных групп конца 80-х — начала 90-х годов. Его личная история фестивалей ленинградского рок-клуба изложена в книге “Путешествие рок-дилетанта”. Александр Житинский живет в Интернете, любит пиво и группу НОЧНЫЕ СНАЙПЕРЫ.
Александр Житинский: На первый фестиваль я попал случайно, только на заключительный концерт. Там были МАНУФАКТУРА, СТРАННЫЕ ИГРЫ, Боря. Тогда МАНУФАКТУРА неожиданно заняла первое место. А после этого я уже сидел в жюри, начиная с 84 года. Смотрел все концерты, после концерта мы собирались, ставили оценки. В жюри было два лагеря, один официальный — обком комсомола, управление культуры, представителя КГБ не было, но он подразумевался.
Союз композиторов был представлен Александром Колкером. Он был нейтрал. Совершенно не врубался в это дело. Но, с другой стороны, ему не хотелось быть душителем молодых талантов. И второй лагерь — Джордж Гуницкий от рок-клуба, Дом самодеятельности представляла Наташа Веселова, я — Союз писателей. Почти фифти-фифти. Например, за победу АЛИСЫ в 85-м году было всего лишь на один голос больше. Протоколы заседаний жюри даже опубликованы. Они говорили, что это фашизм. А я анализировал тексты, теоретически пытаясь доказать, что фашизма там нет, говорил: “Покажите мне, где этот фашизм?”
Самый замечательный фестиваль — IV фестиваль, 86-й год. После этого фестивальное движение пошло на спад. Это было в ДК “Невский”. Скандальный был фестиваль. Тогда Борзыкин спел свои незалитованные тексты. Этот фестиваль был лучше всех организован. И народу было больше. И зал был больше. А рок-клубовские зальчики очень маленькие.
В 86-м фестиваль еще запомнился тем, что я лично дал АКВАРИУМУ первое место. Я провел в жюри определенную работу, сильно лоббировал АКВАРИУМ. Я говорил, что первое место слишком мало для такого коллектива, давайте устроим Гран-при. Все говорили: да, Гран-при — это красиво. И АКВАРИУМ получил не просто первое место, а Гран-при, с моей подачи. Это было еще с Куссулем, который потом, в августе утонул.
В 87-м тоже хороший был фестиваль. Выступал Башлачев, Юра Наумов.
FUZZ: Чем отличались фестивали друг от друга по мере становления?
Александр: Сначала это были узкие тусовочные мероприятия, хотя все уже ломились туда, и милиция была. А начиная с 86-го года уже пошел почти истеблишмент, для более широких кругов. Тогда попасть на рок-клубовский фестиваль считалось престижным для журналистов, работников культуры, каких-то дамочек, и в зале народ поэтому был уже не очень единый. Рокеры еще всех забивали, но уже появлялись какие-то другие люди. Они стали модными, и фестивали, и рокеры. И деньги появились. Но я никогда не вдавался в финансовую сторону фестивалей, это не ко мне, это к Коле Михайлову. Но было видно, что рок выходит из подполья и становится достоянием всего общества.
Что касается давления, в 86-м, кажется, было немного проще. Даже когда Борзыкин пел незалитованные тексты, скандал был, конечно, Нина Барановская расхлебывала кашу, поскольку она литовала, но особых репрессий не было. С КГБ не было никаких контактов, я даже был обижен. Могли бы прийти, поговорить. Ни разу никто не поинтересовался, что я там делаю. Я никогда революционером не был, ни по натуре, ни по обстоятельствам. Я писал то, что мне было интересно. Сначала не проходило, потом пошло. Сначала самого упоминания об АКВАРИУМЕ боялись, потом выяснилось, что можно.
Я потом подумал, что были люди, наверное, которые обо мне думали, что я оттуда, из органов. Потому что я был из официального мира, намного старше их. Хотя у меня тогда ненапечатанных книг насчитывалось больше, чем у Бори неспетых песен. Думали, вот приходит немолодой человек на концерты, садится, слушает — странно. Но мне на это было наплевать, потому что меня это действительно интересовало сильно. А потом я начал влезать туда больше, жизнь их была тогда совершенно непохожа на мою жизнь, нормальную семейную, литературную. А там по ночам в мансарде у Бори мы пили, пели.
Рок-н-ролл очень многое мне дал, включая новую семью. Я познакомился со своей женой, когда мы вместе с ней пытались Борю переселить из его мансарды в нормальную квартиру. Моя прежняя жена рок-н-ролл совершенно не понимала. Она театровед, она говорила, что все это полная туфта, когда я ей читал Гребенщикова, она говорила, что к искусству это никакого отношения не имеет. У меня стали появляться друзья. Боря, Армен Григорян... С другими меньше контактов было, с Витей Цоем, например. Хотя мы с ним у Бори встречались неоднократно. Он восточный человек, очень замкнутый, тем более что он по возрасту был намного меня младше. Мне был интересен Гребенщиков больше всего. И он проявлял ко мне интерес. Хотя злые языки говорили, что я ему был нужен для того, чтобы его пиарить.
Для меня это не имело значения. Важен был процесс жизни рок-н-ролла, в который я оказался втянутым. Это было душевное увлечение. Книжкой это нужно было завершить, отметить, сказать: “Все, я пошел дальше”. Это был способ отделаться, поставить барьер, сказать: “Спасибо, до свиданья”. Она не журналистская, больше писательская. Главы, написанные героем Рок-Дилетантом, они не журналистские, не информационные, они передают дух, отношение. Информативность была мне не очень интересна.
Тогда, когда я ее публиковал, можно было публиковать все. Были люди, которые занимались больше меня журналистикой — Андрей Бурлака, Саша Старцев. Эти люди, которые знали рок-н-ролл больше, чем я, и журналы свои издавали, это была их жизнь полностью. Они не написали своих книжек. Только Троицкий написал “Рок в СССР”. Но я бы не сказал, что это хорошая книжка. Потому что писать книжки надо уметь. Я знаю, как это делается. Сейчас я уже 6 лет живу в Интернете, и если позволит здоровье, я напишу книжку про то, как я живу в Интернете. Что я там видел и что ощутил.
Фото: Андрей Федечко
Ж. Н.
