Высоцкого создатели фильма смастерили на славу. История об уникальных технологиях, с помощью которых удалось добиться удивительного сходства лица Высоцкого в фильме с лицом Высоцкого в жизни, звучит правдоподобно. Рекламный вброс о том, что якобы личность артиста, носившего это лицо, не известна даже коллегам по съемочной площадке, совсем не правдоподобна, но это не важно. Лицо при всей удивительной похожести все равно выглядит резиновым. Первое время кажется, что анонимный актер боится уронить тяжелый нарост, приделанный гримерами к его черепу. Ощущение тяжеловесности усиливает самое слабое место в шедевре инновационной лепки — нижняя челюсть. Высоцкого как будто притягивает к земле вес бульдожьей челюсти. Насупленный, набыченный, угрюмый питекантроп. Если там внутри действительно шевелился Сергей Безруков, то понятно, откуда он мог брать движения и пластику — из “Бригады”, где он временами качественно изображал бандитскую суровость. Но, по правде говоря, проблем с пластикой ни у кого, даже у Безрукова, в этой роли не должно было возникнуть. Пособие для копирующих Высоцкого все хорошо знают — это “Место встречи изменить нельзя”.
Интрига с неизвестным исполнителем главной роли имеет другую сторону, открывающуюся в ходе просмотра. Высоцкий в фильме показан идеальной звездой, полубогом в окружении суетливой свиты. Если бы зритель видел, что Высоцкого изображает Безруков, солидная аура члена Патриаршего совета по культуре (по совместительству Иешуа Га-Ноцри) испортила бы все впечатление от фильма. Инкогнито исполнителя — очень умный ход. Это подчеркивает неземную, таинственную природу звезды.
И в челюсти питекантропа тоже есть смысл. Угрюмое, почти парализованное лицо говорит без слов, говорит о том, что человек очень болен, сосредоточен на боли, одновременно живущей в больном теле и в раненной душе.
Идеальному поэту полагается страдать. Популярная строчка из Высоцкого об этом — “кто кончил жизнь трагически — тот истинный поэт”. Поэт болеет, что может быть естественнее? Трогающий невидимые струны бытия, творящий из этих звуков словесную музыку — разве может быть такой человек обычным?
Миф о поэте-мученике понятен даже тем, кто не интересуется поэзией. В рамках этого мифа поэт носит в себе инфекцию экзистенциальной “тошноты”, какой-то разновидности депрессии, отчуждающей его от земных людей.
В фильме это состояние рассматривается в динамике выдуманного, но не такого уж невозможного, сюжета. Высоцкий уже слышит пульсацию смерти, нелегкими шагами идет ей навстречу. Поэт напротив смерти, как и любой человек, одинок и грустен. Но вокруг кумира миллионов так много людей: друзья, врачи, антрепренеры, поклонники. Напряжение семейного круга, нервно дрожащего вокруг любимого человека, удалось показать так, будто это не байопик, а триллер. Банальная вещь — опасная хроническая болезнь — на экране выглядит как коварная угроза вроде отвалившегося самолетного двигателя.
К паре Высоцкий—болезнь можно было бы ничего не добавлять. Но тогда фильм пришлось бы делать в другом темпе, пришлось бы все замедлить и растянуть, добавить крупные планы молчащего Высоцкого, приклеить тягучие виды пустыни, в общем, отречься от идеи рейтингового кино.
В фильме развивается еще одно направление. Немало времени в хронометраже занимает тема КГБ и подпольного советского шоу-бизнеса. Пока Высоцкий “кровоточит больным истерзанным нутром”, несчастные советские люди, дергая лапками, взбивают молоко социалистической экономики. На полученную сметану слетаются товарищи из КГБ, показанные вроде как врагами Высоцкого, но одновременно мы понимаем, что они “тоже люди”, просто работа такая.
Популярный православный проповедник Андрей Кураев некогда признался, что в юношестве очень любил Высоцкого. Но его отношение к певцу изменилось, когда он узнал, что боль, звучавшая в его песнях, имеет не только глубинную, духовную причину, но также может быть истолкована в заурядных терминах наркологии. И что? Разве от раскрытия подробностей истории болезни поэта его творчество теряет силу?
Рецензенты впились в тему наркотиков с энергией желтогазетных репортеров. В представлении многих зрителей морфиновая проблема заняла более значительное место, чем в фильме. Завязка на наркотиках работает сюжетным двигателем не потому что употребление веществ Высоцким презентуется как биографическое открытие. Фильм делал автор “Бумера”, фильма попсового, но хорошего. Во всяком случае, его чувство вкуса потоньше, чем у авторов интернетных баннеров типа “Шокирующие фото! от чего умер Высоцкий!” Просто фильму о духовном тяжело без мяса. Авторы сериала “Есенин” (опять Безруков!), не зная, как работать с исторической правдой, выдумали версию с чуть ли не жидо-масонским заговором против русского поэта. Хотя и в достоверной истории Есенина, алкоголика и психопата, можно было бы найти много интригующего и кинематографичного.
Наркотики в фильме никак не унижают Высоцкого. В фильме о Сиде Вишесе — да, это дополнительный штрих к портрету аутсайдера. Здесь коробка с ампулами выглядит как волшебный артефакт, необходимый главному магу для совершения космически важного ритуала. Без нее он не только не сможет совершить ритуал, он умрет. Во всеобщем напряжении ищущих для Высоцкого лекарство, кроме киношного мелькания, есть трогательная нота любви, похожей на любовь учеников к пророку. Зритель же, ахающий при виде колющегося лауреата Государственной премии СССР, называется ханжа и тупица. Типа тех, кто стесняется вопросов — переспала ли Гончарова с Дантесом или был ли Чайковский геем.
В детстве Высоцкий перенес ревмокардит. Ослабленное сердце всю жизнь подвергалось ненормальным нагрузкам. Употребляемые допинги временно помогали справляться с нагрузками, но общее состояние ухудшали. Зажатый между болезнью и химической зависимостью, он умер “от себя”, как сказал один из его друзей, отвечая на вопрос, от чего умер Высоцкий.
Умирающий “от себя” поэт — не такой уж типичный персонаж в современном кино. В этом главная привлекательная черта “Спасибо, что живой”. У главного героя, как и полагается, есть рискованная миссия. Но миссии киногероев обычно лежат в другой плоскости. Джеймс Бонд на последних секундах откручивает заповедную гайку и останавливает ядерный апокалипсис. Нео дерется с агентами Матрицы, Чип и Дейл спешат на помощь и т. д. В обсуждаемом фильме герой должен сотворить что-то нематериальное, как говорил сам Высоцкий, “показать песню”. Ценность, которую ему поручено передать людям, иллюзорна и невидима. В одном из эпизодов и сам Высоцкий становится невидимым для аудитории, падая в изнеможении за кулисы. В зале звучит только запись песни, но и этого достаточно, чтобы даже такие слушатели, как баи из узбекского ЦК Компартии, стоя захлопали в ладоши.
Стоя аплодировать Петру Буслову, наверное, было бы преждевременно. Но порадоваться за то, что в российском кино есть человек, который ни разу еще не сделал ничего второсортного, можно. Главное не делать как с “Бумером” — не идти на поводу народных вкусов и не снимать сиквел “Высоцкого”.
Кстати, второе название для такого “Высоцкого-2” можно было бы взять из его стихотворения “День без единой смерти”. Например, последние строчки:
Кто смог дерзнуть, кто смел посметь?!
И как уговорил он Смерть?
Ей дали взятку — Смерть не на работе.
Недоглядели, хоть реви, —
Он взял да умер от любви —
На взлете умер он, на верхней ноте!
Фото: visotsky-film.ru
Дмитрий Филиппов
