ЗЕМФИРА. Стал Земфиру слушать — многое понравилось

Земфира: Ну, наверное, в текстах и чувствуется, если чувствуется вообще. Мне сложно оценивать тексты и уж тем паче собственную музыку. Я не могу объективно оценить. Потому что аранжировки-то делали в разное время. Я об этом уже много раз упоминала, и, возможно, если б я не упоминала, никто бы и не заметил. Я не знаю... Не думаю, что это повод, чтобы запариваться.

Земфира: Доставали! Более того, почему-то вдруг я поймала себя на мысли, что люди постоянно пытаются мне пришить мокруху. Ну, в данном случае плагиат. А я в принципе настолько далека от мокрухи, что дальше некуда. Я намеренно хочу не слушать, я намеренно убираю какие-то песни собственные красивые, которые, как мне кажется, что-то напоминают. И очень контрастно моё ощущение далёкости от плагиата, и тем паче неприятно выслушивать какие-то...

Может, у людей просто нет чувства юмора. В последнее время чувство юмора для меня — превалирующее качество, и я вдруг начала замечать, что очень мало людей, у которых есть чувство юмора. Это же катастрофа.

Земфира: Да, ну, одно из другого вытекает.

Земфира: Так это отлично!

Земфира: Сплошь и рядом. Здесь нужно чётко понимать: это цитата или... ещё что-то. Есть же совершенно разные идеи и способы подачи. Здесь нужно чётко понимать, что мы ничего не имели в виду. Это было, как мне кажется, именно в тот момент наиболее точное отражение эмоций, которые хотелось видеть в этом месте.

Земфира: Я даже не знаю, как объяснить какие-то абстрактные вещи. Ну здесь на уровне ощущений, мне кажется, не нужно пытаться объяснить даже. Мои племянники несколько раз задавали мне один и тот же вопрос. Я спрашиваю: “Почему вы повторяетесь? Неужели вы не помните, что спрашивали об этом месяц назад?” Они мне задают следующий вопрос: “Это “Кока-Кола”? Им, наверное, хочется, чтоб это была “Кока-Кола”... Но это не “Кока-Кола”, всё что я скажу. Можно иначе посмотреть на это. Примерно так, по-моему, может выглядеть тишина. Хотя, может быть, и нет.

Земфира: Я составляла когда треклист альбома, в общем-то, сделала всё, что хотела. Ведь расставить песни иначе — и было бы другое ощущение. Я расставила именно так, как задумывала. Конечно же, я что-то имела в виду.

Земфира: Мне уже говорили об этом, не ты первый. Значит, пришло время! Мне сложно говорить с мужчинами о женщинах, потому что это ещё какие-то внутренние ощущения, которые я, как ни буду стараться, не объясню тебе. Точно так же, как вы, мужчины, наверное, ходите в баню. У меня очень много мужчин знакомых, которые по понедельникам — в баню. Или по средам. Значит, пришло время — подумала я, когда мне задали какое-то количество раз этот вопрос.

Земфира: Сложно рассуждать о написании песни. Я помню, что написала быстро, помню, где. Я была в Питере, писала альбом. И вот, может быть, из-за того, что я соскучилась уже по музыке... Я не знаю, я не хочу анализировать до такой степени. Потому что я и так, мне кажется, слишком много анализирую. И эта дотошность начинает раздражать. Так можно доанализироваться и встать перед вопросом, что раньше — курица или яйцо. Это мешает, я понимаю, что может выбить из колеи.

Земфира: Нет! Вот я позволяю себе роскошь — я никогда не бегаю с диктофоном, не вскакиваю ночью. Конечно же, я очень много чего теряю подобным образом, но это своеобразного рода понт. Я не хочу думать, что я являюсь в какой-то степени зависимой от этих идей.

Земфира: Нет, никогда. Просто если у меня есть желание и время и настроение, совокупность всего этого, то вопросов даже не встаёт — садиться или не садиться.

Земфира: Что угодно. Мне рассказали недавно шутку хорошую. Знаешь, что такое депрессия? Депрессия — это когда заходишь в Интернет, и некуда пойти.

Земфира: Ну уж точно не за песни.

Земфира: Друзей! Шутка. Было так много любви, что мне хочется отблагодарить. На сегодняшний день у меня только такое чувство. Чтобы не мне дали, а я отдала. Потому что действительно было очень много любви, и когда начинаешь думать об этом, то естественно приходишь к вопросу — а за что? И хочется вернуть.

Земфира: Я думаю, музыканты. Как правило, музыканты.

Земфира: Очень давно. И не по просьбе, я всучила. Это было по собственной инициативе. В последних классах школы, десятый-одиннадцатый, я не помню. Я написала какое-то количество автографов, ходила и раздавала. Люди интересовались — а, собственно, в чём дело. Я отвечала — потом будет поздно. Кто-то взял, кто-то рассмеялся. Я вообще не люблю собирать дневники, я собираю лишь свои смешные стишки. Потому что стихов серьёзных я не пишу, я пишу тексты к песням. А если я пишу стишки, то они обязательно смешные. И я их стараюсь сохранить, потому что их можно читать в любой компании и становится смешно.

Земфира: Да, я очень редко делаю ошибки на сцене. Если забыла текст, значит, что-то случилось в музыке. Меня может отвлечь какая-то ошибка грубая.

Земфира: У меня всё есть, спасибо.

Земфира: Мы недавно ходили с Митрофановой на картину “И твою маму тоже”. Там играл тот же актёр, что и в “Сука-любовь” (Гаел Гарсия Берналь — А. Д.). Мне понравилось. Плюс какие-то видеокассеты — фильм “Эксперимент”... В главной роли Мориц Бляйбтрой, тот же самый молодой человек, что играл в “Беги, Лола, беги”. И “Планету Ка-Пэкс” очень хочу посмотреть с Кевином Спейси. Я очень люблю Кевина Спейси.

Земфира: Потому что это смешно! Лететь только час, обратно — два, а выступать 25 минут — ну, это несерьёзно. Я очень хорошо пою, и дайте уж спеть девушке. Мне кажется, нет смысла, 40 минут — это меньший сет, который только возможен. У нас три полноценных альбома, сингл. Я вчера составила плэйлист, мне кажется, он вполне ничего. Всё цепляет. Четыре песни из нового, две из первого, две из второго. Демократично.

Земфира: “Infinity”. Первая — “Трафик”.

Земфира: А моя “Infinity”. Так что первую я пою для тебя, последнюю для себя. Всё по-честному.